Искупление

12

Мне выделили самую уютную клетушку в темнице, я уверена. Для спокойного и долгого сна вместо циновки чьи-то заботливые руки положили стог сена, успевший прохудиться и наполовину прогнить. Над импровизированным ложем роем вилась мошкара — единственная компания, кроме изредка проходящих мимо стражников, которые с презрением и ненавистью смотрели на меня сквозь решётку из покрытых серебром прутьев. Тошнотворный запах чьих-то испражнений начисто отбивал аппетит. Впрочем, жидкая овсяная каша, и по вкусу, и по виду похожая на клей, тоже не вызывала чувство голода. Как и стакан холодной колодезной воды, сводящей челюсти и зубы. В тёмной, угрюмой камере не было даже маленького окошка, поэтому зов Анубиса и Яха, бога луны, я практически не слышала.

Очевидно, за несколько дней, в течение которых я ждала приговора, весь город узнал о моём святотатстве. Стражники при виде меня плевались, стараясь попасть в лицо, и нередко кидались тухлыми фруктами. Последнее обстоятельство меня, впрочем, скорее радовало, ибо местная кухня всё равно не пришлась по вкусу.

Я сидела на соломе, безразлично глядя на чернеющий свод потолка. Запястья и щиколотки нещадно зудели от серебряных оков, цепи которых были прибиты к полу. Серебро — наш самый страшный враг. Оно мешает обращаться в шакала и использовать звериную силу и скорость.

Неожиданно в коридоре раздались шаги незнакомца. Стражники точно так не ходили: их поступь, как правило, была практически бесшумной. Посетитель был явно не рад оказаться в тюрьме, и направлялся он в мою камеру…

Решётка плавно распахнулась, и в моё временное жилище вошёл молодой поджарый оборотень, облачённый в белую тогу. На его поясе красовался золотистый ремень, а от кучерявых тёмных волос за версту разило миндальным маслом.

«Слуга наместника», — презрительно фыркнула я, отвечая абсолютно безразличным взглядом на испепеляющий взор оборотня.

— Я пришёл сюда по поручению самого наместника, — высокомерно проговорил оборотень, явно ожидавший трепетного благоговения с моей стороны после этих слов. Я юношу разочаровала, продолжая равнодушно взирать на него. Слуга раздул ноздри и продолжил:

— Наместник, да хранит его Анубис, в великодушии своём предлагает вам сделку.

— Предыдущая успехом не закончилась, — ответила я и принялась чесать голову за ухом. Цепи звонко зазвенели, заскользив по полу вслед за движением руки.

— Наместник, — продолжил слуга, в чьём взоре теперь читалась и злость, — щедро предлагает тебе, презренная, даровать прощение, если ты будешь до конца жизни служить ему верой и правдой и примкнёшь к свите его личной охраны.

Был бы у меня сейчас тот самый стакан с колодезной водой, я бы поперхнулась. Наместник предлагает мне войти в свиту его телохранителей? Признаться честно, я могла бы забыть о своём презрительном отношении к этому снобу, и подумать о его «лестном» предложении. Но, во-первых, телохранители наместника, хоть внешне и жили припеваючи, на деле были на положении слуг, или того хуже — рабов. Во-вторых, неожиданное предложение наместника вызывало лишь сплошные подозрения. Потому что его лицо, когда мы встретились возле полыхающего кладбища, говорило только об одном: вожак хочет меня убить.

— Вынуждена отклонить сие… «великодушное» предложение, — я закончила чесать за ухом и прислонилась к стене, ожидая продолжение спектакля.

— По-твоему, лучше умереть? — злобно процедил оборотень, — Наместник, да хранят его все боги за великодушное и доброе сердце, предложил…

— Мне стать его рабыней и всю жизнь бегать перед ним на цыпочках, — закатив глаза перебила я слугу, у которого от такого поведения желваки ходуном заходили, — А после смерти меня захоронят в его усыпальнице, чтобы я и в загробном царстве служила своему «великодушному» господину. Нет уж, увольте. Лучше сразу в Дуат отправиться. Так и передай своему господину, — последнее слово я буквально выплюнула, считая озвученный титул скорее оскорблением, а не привилегией.

— Смеешь зарываться перед смертью, ничтожная? — оборотень наклонил ко мне голову и ощерил клыки. Его хвост встал дыбом и был похож на пушистый веник, отчего я чуть не засмеялась. — Я передам твои слова, и наместнику они не понравятся, учти.

Слуга уставился на меня устрашающим взглядом, пытаясь либо запугать, либо, что мне казалось маловероятным, воззвать к моему благоразумию. Сбежать из дворца наместника, на первый взгляд могло показаться проще, чем избежать плахи. Но это отнюдь не так. Все, кто служит наместнику, носят его клеймо. И из-за него мне никак не удастся спрятаться даже в самом тихом и удалённом уголке царства. Бежать на корабле в другую страну тем более.

— Сомневаюсь, что в загробном мире меня это будет беспокоить, — парировала я.

— Тебе там самое место, — разъярённо проговорил оборотень, ударил кулаком стену и стремительно вышел, на прощание хлопнув решёткой. В такие моменты я понимала, за что нас недолюбливают другие расы. Большинство оборотней действительно не умеет контролировать свой гнев и поведение в целом. Мы живём чувствами и эмоциями, а холодная логика редко встречается у представителей нашего народа.

На следующее утро в мою временную обитель вошли двое стражников с каменными лицами. Они напомнили мне статуи в храме бога возрождения Осириса: такие же холодные и неприступные.

— Вставай, презренная. Твой час пробил.

Я быстро вскочила на ноги, не позволив одному из блюстителей порядка схватить меня за шкирку и волоком потащить за собой. С моих запястий сняли кандалы, а затем связали руки крепкой верёвкой. Я скрыла злорадный смех за кашлем.

«И почему они все такие самоуверенные?»

Мы вышли из клетушки, и я зажмурилась от удовольствия. Наконец-то представилась возможность размять ноги. Мы пошли по короткому коридору, по обе стороны которого зияли чернотой входы в камеры. Примечательно, что все они пустовали: я оказалась единственной постоялицей.

«Не удивительно. С такой едой здесь даже самый злостный нарушитель закона не захочет задерживаться надолго».

Мы поднялись по лестнице и прошли по небольшому круглому залу с бежевыми стенами, расписанными иероглифами. На них боги карали за преступления. Я невольно поёжилась, вспомнив разъярённую Меритсегер на кладбище.

Улица встретила меня ярким солнечным светом, раскалёнными камнями и гомоном толпы. Площадь для казни располагалась прямо перед тюрьмой. Только по назначению использовалась редко. Как правило здесь располагались торговые обозы, пришедшие с караваном из других городов или даже стран. У нас не было преступников, а казнить могли только рабов, попытавшихся сбежать.

— Вот это да, — пробормотала я себе под нос. На площади и примыкающих к ней улицам собрались чуть ли не все жители города. Море из собравшихся зевак колыхалось и сотрясало воздух от не утихающего гомона. Только помост с эшафотом выделялся среди волнующихся тел, будто он был крошечным необитаемым островком посреди безбрежного океана.

Моё сердце начало тревожно биться в груди, а хвост нервно завилял. Так происходило всегда, когда мне случалось оказаться в заварушке, из которой, на первый взгляд, невозможно выбраться.

Напротив эшафота, на балке которого свесилась верёвка с петлёй, в широких низких креслах сидели наместник и его самые верные прихвостни. Они вальяжно раскинулись под балдахином, а рядом с ними стояли рабы, усердно машущие на господ опахалами.

Меня толкнули в спину, призывая пошевеливаться. Я невольно сделала шаг вперёд и в очередной раз огляделась. Заходить на эшафот я не собиралась, но сквозь толпу, плотно обступившую место предполагаемой казни, невозможно было просочиться даже змее. К моему счастью, стражи порядка не сочли меня настолько опасной, чтобы оставить на руках серебряные кандалы. Для сородичей я была не опаснее комара.

Недалеко от эшафота стоял небольшой церемониальный столик, укрытый белой льняной тканью. На нём стояли сосуды с маслами и жаровня с полыхающими углями, которыми должны были посыпать моё тело, чтобы душа моя никогда не обрела покой в загробном мире. Я коварно улыбнулась, сверкнув клыками, от чего наместник пренебрежительно фыркнул, а затем призвала к звериной скорости, намереваясь преподать самоуверенным стражам хороший урок. Я резко развернулась и ударила одного из стражников ногой по челюсти. Оборотень не устоял на ногах и упал. Второй стражник зарычал, прижал уши и хотел схватить меня, но я ударила его по колену, от чего он согнулся, а затем добавила по лицу, разбив ему нос. Помолившись Анубису, я напрягла мышцы, с лёгкостью разорвала верёвки и понеслась к столику с маслом и углями.

Анубис явно благоволил мне. На площади практически не было воинов. Только телохранители самого наместника, и парочка оборотней из городской стражи. Пока они осознали происходящее и сообразили броситься ко мне, чтобы остановить, я добежала до столика и полила всех желающих маслом. Удивительно, но сам наместник тоже не посчитал зазорным устремиться к моей персоне. На его лице читалась лютая ненависть. Оборотни закашлялись и начали вытирать лица. Я тем временем полила камни мостовой, а затем опрокинула жаровню. Не понимаю, откуда у меня такая тяга к огню, но он не раз спасал мне жизнь. Масло вспыхнуло, словно по волшебству. Оборотни страшно завыли, толпа заколыхалась, а я тем временем обратилась к дремлещему в душе зверю.

Умение обращаться в шакала и при этом не потерять разум — навык, который надо оттачивать годами. Большинство оборотней может обернуться только ночью и лучше всего контролирует звериные инстинкты в полнолуние. В это время сам Анубис и Ях хранят нас, не позволяя превратиться в дикого зверя. И лишь единицы, как правило сильнейшие воины, способны обернуться в шакала и не потерять рассудок при свете солнца. Очевидно, наместник даже не вспомнил об этом. Я задорно улыбнулась катающимся по земле стражникам и наместнику, а затем опрокинула голову назад и протяжно завыла. Толпа тут же успокоилась и с недоумением наблюдала за тем, как моё тело покрывается светлой шерстью с медным оттенком, а руки и ноги превращаются в длинные жилистые лапы. Кто-то в толпе закричал, а первые ряды испуганно отшатнулись в сторону. Я ехидно оскалилась наместнику, которому досталась меньше всего. Он уже успел потушить пламя и лежал на мостовой как тряпичная кукла. Я же понеслась в сторону тюрьмы, в последний момент вильнув на примыкающую к площади тёмную улочку. Никогда ещё не чувствовала себя настолько довольной. Толпа расступалась при моём приближении, кто-то даже испуганно вскрикивал, словно ребёнок.

«Что же, теперь меня точно клеймят отступницей и сожгут мой дом. Путь в город мне заказан. Вот только что они сделают с Неби?»

Содрогнувшись от последней мысли, я во всю прыть понеслась домой.

***

Верблюдица встретила меня равнодушным взглядом.

— Ну же, девочка, пойдём. Быстрее, — запыхавшись говорила я верной подруге. Неби спросонья не понимала причины спешки, но послушно встала с циновки и приготовилась бежать во весь опор. За несколько лет она привыкла к тому, что я в любой момент могла сорваться с места.

Мы понеслись по пустым улицам города. Дома с плоскими крышами, сады, огородики — всё слилось в сплошную линию. Казалось, что город вымер. Только на выходе возле ворот стояли четверо стражей, но верблюдица не сбавила темп, когда они закричали, и проскочила мимо, сбив оборотней с ног.

Неби в очередной раз доказала мне, что она — самая быстрая верблюдица во всём царстве. Город быстро скрылся за горизонтом, а немногочисленные стражники, отправившиеся за мной в погоню, быстро остались далеко позади. Однако сбавили скорость и остановились мы только после захода солнца, когда небо превратилось в чернильный купол с ярко сиявшими, беспорядочно разбросанными на нём звёздами. К счастью, в спешке я выбрала верное направление и остановились мы у ближайшего оазиса — небольшого водоёма, окружённого тёмно-зелёной травой, кустарниками и финиковыми пальмами.

Мы с Неби вдоволь напились и растянулись на мягкой траве. Верблюдица крепко заснула, а я задумалась. Отыскать след Яфеу спустя несколько дней крайне сложно, да и появиться мне сейчас в окрестностях города означает подписать смертный приговор. Меритсегер, как и любое божество, может запросто продолжить оставлять без внимания мои просьбы. Но, быть может, мне смогут помочь её жрецы? Они всегда ведают, как лучше обратиться к почитаемому богу, да и сами небожители к ним прислушиваются более охотно. Я много думала, разумнее было бы обратиться за помощью к Анубису? Но тогда Меритсегер может страшно обидеться, и Яфеу мне точно не удастся спасти.

К северу от нашего города, выше по течению Нила раскинулся Маравирис — город, в котором возвели главный храм Меритсегер, а сама богиня, хранительница кладбищ и усыпальниц, в нём почитается на втором месте после Анубиса. Путь до него неблизкий, а у меня нет ни еды, ни фляги для воды. Однако недалеко отсюда проходит торговый тракт. Если повезёт, я смогу встретить торговый караван и договориться о еде и воде.

***

Я поспала несколько часов, после чего мы отправились в путь. Около полудня я нашла подходящий караван. Мне удалось получить флягу с водой и несколько буханок хлеба, а взамен я помогла одному из торговцев навести порядок в его тележке и починить колесо.

В Маравирисе мы оказались через трое суток. Город стоял возле самой широкой части Нила, поэтому здесь вид был живописнее, чем у нас: в предместьях были виноградники, огороды и сады, а в самом городе вдоль реки росли пальмы и тамариск — невысокий раскидистый кустарник, усеянный нежно-розовыми мелкими бутонами. Во всём остальном город ничем не отличался от родного Анубиссара.

Храм Меритсегер возвышался в центре и был окружён садами. К монументальной постройке вела широкая дорога, а песочного цвета стены были покрыты плющом. По обе стороны арки возвышались две статуи богини, а во внутреннем дворике, усеянном клумбами с цветами, строители выкопали длинный бассейн, в котором жрецы проводили ритуальные омовения.

Я оставила Неби под навесом возле храма и зашла внутрь. Служители Меритсегер с недоумением смотрели на меня, но ничего не говорили. Пройдя по внутреннему дворику, я поднялась по широкой лестнице и вошла в огромный зал, в центре которого возвышалась золотая статуя богини. Она вся сияла под солнечными лучами, проникавшими сквозь центральное отверстие в куполе крыши. Статуя стояла в центре маленького бассейна, в котором журчала кристально чистая вода, а на поверхности плавали бутоны голубого лотоса.

Я почтительно склонила голову и сложила ладони, взывая к милосердию непреклонной богини. Неподвижные глаза Меритсегер безразлично смотрели вперёд.

Мои мольбы прервали шаркающие шаги, раздавшиеся из-за спины. Ко мне подошёл жрец с седыми волосами, заплетёнными в косу и морщинистым, как вымоченное яблоко, лицом. Я удивилась, как старец вообще мог передвигаться, настолько он был худощав и немощен на вид. На его загорелом лбу был золотой обруч с небольшим аметистом в центре.

— Что ты тут делаешь, дитя? — старец обратил на меня взор янтарных с рыжими вкраплениями глаз.

— Взываю к богине в надежде, что она услышит мой зов, — слегка склонив голову, ответила я. Старец по непонятной причине вызывал у меня чувство безмятежности. Мне показалось, что ему можно довериться. — Мой друг разгневал Меритсегер и теперь должен до конца жизни влачить существование в образе дикого шакала.

— И ты хочешь помолиться о спасении его души?

— Нет. Хочу попросить об искуплении. Мой друг по глупости совершил ошибку. Пожизненное безумие — слишком суровая кара.

— Берегись, дитя, — со страхом промолвил жрец, — Боги не любят самоуверенных наглецов. И не в нашей власти решать, справедливо наказание или нет.

— Я не прошу о прощении, жрец, — нахмурив брови, сказала я, — Я прошу о возможности искупить вину. Но богиня не отвечает на мои просьбы. Быть может, есть другой способ привлечь её внимание?

— Судя по блеску в твоих глазах, ты не отступишь, — промолвил старец, внимательно изучая меня из-под совиных бровей, — Так сильно хочешь спасти друга?

— Он мой единственный друг. Единственный, кто меня всегда поддерживал и не смотрел с высока.

— Так значит, ради него ты готова рискнуть и собственной жизнью? — в глазах старца появились хитрые искры.

— Ради него я готова на всё.

Жрец тепло и понимающе улыбнулся, а я смущённо отвела взор, найдя очень занимательный узор на ковриках. Яфеу уже давно стал для меня особенным и самым родным.

— Твоя преданность другу делает тебе честь. Молодая кровь заставляет совершать поступки, которые мы, старики, не можем одобрить. Ты ещё слишком юна и можешь по неосторожности навлечь на себя гнев богини. Я помогу тебе, но взамен попрошу об услуге. Несколько дней назад нам должны были привезти особое масло, зачарованное нагами. Но караван до сих пор не прибыл в город. Он должен был прийти по западному тракту.

— Вы обращались к городской страже? — деловитым тоном спросила я, чувствуя, что принимаюсь за привычное дело.

— Они только отмахиваются от нас, — фыркнул старец, — Говорят, что не нашего ума это дело.

— Быть может со мной они будут более сговорчивыми, — я нахмурилась и упрямо сжала зубы, — Где находится центральный пост стражи?

— На западной части центральной площади, недалеко от резиденции наместника. Но не торопись. Сначала отдохни. Ты вероятно очень устала после длиной дороги. Пойдём, дитя. Мы тебя накормим, а затем примешься за дело.

***

Через несколько часов я вышла из храма отдохнувшей и сытой. Неби тоже накормили, и верблюдица мирно заснула на циновке, но при моём приближении встрепенулась и открыла глаза.

— Отдыхай, подруга. Я уйду ненадолго, — я погладила зажмурившуюся Неби по голове. Верблюдица довольно всхрапнула и уткнулась мне в плечо.

Маравирис оказался всё же немного краше, чем мой родной Анубиссар. Из-за более близкого расположения к Нилу и небольшой речушки, протекавшей по городу, местные жители могли разводить сады, отчего дома невозможно было различить из-за крон деревьев или плюща. Повсюду были скамейки над которыми стояли шпалеры, увитые виноградной лозой, и протекали небольшие ручейки, вокруг которых зеленели кусты алоэ. Я даже увидела качели, привязанные к ветвям акации, и еле удержалась от желания испробовать их в деле.

Местный пост стражи располагалось в одноэтажном здании, огороженном невысоким плетённым забором. Внутренний двор представлял собой сад с плодовыми деревьями и лечебными травами. Внутри самого здания был пол из крупной, тёмной и светлой плитки, создающей узор, как на шахматной доске, и светлые стены, испещрённые многочисленными историями о том, как боги карают преступников. Ничего примечательного. Города оборотней отличались удручающей однотипностью.

Я огляделась по сторонам и обнаружила стражника, сидящего в углу за широким столом, заваленным пергаментами. За его спиной возвышались деревянные полки с парой книг и настоящей горой свитков, покрытых тонким слоем пыли.

— Приветствую, уважаемый, — оборотень не сразу обратил на меня внимание, увлечённый каким-то наверняка важным документом, — Вам не приходили известия о караване, который должен был прийти по западному тракту?

— О каком караване? Тебе зачем знать? Ты кто вообще такая? — недружелюбно ответил стражник и поморщился, — От тебя воняет… Из Анубиссара?

— Моя принадлежность к клану не должна повлиять на твой ответ, — фыркнула я в ответ, — Я здесь по просьбе жрецов из храма Меритсегер.

— Вечно они нам то забот добавят, то проблем, — скривившись, произнёс стражник, — Постоянно отправляют к нам каких-то оборванцев. Не было вестей от твоего каравана. В пустыне недавно песчаная буря была, может, поэтому задержался. Когда придёт, тогда будет. Ступай отсюда, не мозоль мне глаза. Последние вести о нём пришли из Иллунета.

Я вышла от стражей в раздумьях. Караван мог действительно задержаться по вполне очевидным или безобидным обстоятельствам. Никто не отправил весть о том, что нужна помощь. Возможно, действительно ничего серьёзного не случилось, но, быть может, торговцы попали в беду и не смогли об этом сообщить. Городская стража не покидает город в поисках пропавших караванов. Хранители порядка в таких случаях обычно обращаются за помощью к наёмникам.

Я мысленно представила карту. Если последние вести пришли из Иллунета, города, расположенного к юго-западу, то караван должен быть приблизительно в дне пути отсюда при самых неблагоприятных обстоятельствах. Я решила вернуться к жрецам и рассказать им новости. Судьба каравана теперь тревожила меня.

Амен, верховный жрец, обнаруживший меня возле статуи Меритсегер, вручил мне зачарованный от нечисти хопеш — излюбленное традиционное оружие оборотней. Его рукоять была обмотана кожей, а прямое у основания лезвие изгибалось как серп на половине длины. Хопеш испокон веков использовали все оборотни: от фараона до простого воина, хотя в последнее время чаще стали встречаться мечи, привезённые орками из-за моря. Вместе с оружием мне удалось раздобыть освящённое масло, порох против нежити и смесь из лекарственных трав. Амен не понимал, зачем мне всё это нужно, но я чувствовала, будто иду на бой. А интуиция меня ещё никогда не подводила.

За несколько часов мы с Неби встретили только несколько обозов да пару путешественников. О караване никто из них не слышал. Он будто сквозь землю провалился. Я притормозила верную верблюдицу и призадумалась. Стражник сказал, что недавно была песчаная буря. Значит, она должна была застать караван приблизительно на полпути до Маравириса.

Я пристально огляделась по сторонам, пытаясь разглядеть средь волн песка хоть малейшую подсказку. По левую сторону дорогу возвышалась песчаная насыпь, создающая впечатление высокой стены, протянувшейся на многие километры. Я хотела пришпорить Неби, но внезапно с верхушки насыпи скатилось несколько песчинок. Моё сердце тревожно забилось. Быть может их шелохнул лёгкий порыв ветерка? Но воздух был незыблемым. И я как раз была на полпути от Маравириса. Спешившись, я приказала Неби стоять на месте, а затем полезла по песку, стараясь ступать абсолютно бесшумно.

На вершине насыпи я замерла, навострив уши. Посреди пустыни мне удалось услышать лишь стук собственного сердца и дыхание Неби, наблюдающей за моими действиями. Однако у меня сложилось стойкое впечатление, что по ту сторону вала кто-то притаился точно так же, как и я. Через несколько минут напряжённого ожидания, я всё же решилась и взошла на вершину, придерживая рукоять хопеша. Неби недовольно всхрапнула и последовала за мной.

Мне открылось безбрежное море песка, изредка пронизанное кустами перекати-поля. Присмотревшись, я также обнаружила несколько обломков каких-то деревяшек и отломанную крышку сундука. Я втянула ноздрями воздух и уловила едва заметный запах… Здесь явно кто-то был и совсем недавно. Я скатилась вниз по песку, закрыла глаза и ещё раз втянула воздух. Под толстым слоем песка было что-то спрятано. Что-то большое, намного больше пары обломанных деревяшек. Я принялась копать песок руками, хотя понимала, что буря скрыла всё так глубоко, что моя затея обречена на провал. Неби, вставшая за моей спиной, громко закричала и раздула ноздри.

Я ещё раз принюхалась. Шлейф незнакомого запаха усилился. Я огляделась вокруг, но не увидела ничего подозрительного. Только чужой запах едва заметно щекотал ноздри. Неби ещё раз закричала попятилась. Я резко обернулась, и в этот момент мой мир покрыла тьма.

***

— Что мне надо было сделать? — услышала я сквозь пелену незнакомый молодой голос, — Она копалась в песке и пыталась найти обломки. И точно меня учуяла.

— И что? Какие боги посоветовали тебе притащить её сюда? Прирезал бы на месте и дело с концом, — второй голос звучал раздражённо, а его владелец явно был старше своего собеседника, — Ещё и верблюдицу эту притащил. Не иначе как творение Апопа.

Я ещё не вернулась в реальный мир, но точно бы ухмыльнулась от этих слов. Моя Неби — самая умная. Когда мы попадаем в передряги, она всегда ведёт себя как беснующийся демон: кусается, лягается и плюётся на обидчиков.

— Откуда мне знать, может за ней хвост идёт? Кто бы пошёл в такую глушь в одиночестве? — начал оправдываться первый голос, — Откуда бы она там одна взялась? На наш след напала городская стража?

— Так и допросил бы её там! Сюда зачем тащить? — не сдавался второй голос.

— И как я должен был это сделать рядом с трактом? — огрызнулся первый.

— Хватит! — в диалог вмешался третий голос, — Подождём, когда она очнётся, допросим, а затем прикопаем.

Где-то вдалеке раздался яростный крик Неби.

— Говорю, вам эту тварь создал сам Апоп, — сказал второй голос, — Её можно отправить в Дуат уже сейчас.

— И доставила же она мне хлопот, — устало произнёс первый голос, — Думал, она меня съест или в песок закопает.

— Это всего лишь верблюд! — рыкнул владелец третьего голоса, — А вы трясётесь, как малолетки.

Мне совершенно точно не нравились незнакомцы. И иметь с ними дело я не хотела. С трудом разлепив глаза, я обнаружила, что лежу на каменном полу со связанными руками и ногами. Вокруг меня возвышались ящики и мешки с зерном. Судя по полуразрушенным колоннам и облупившейся краске на арках, я оказалась в руинах, которые использовались либо контрабандистами, либо налётчиками в качестве логова.

— Уже проснулась? — пока я пыталась сконцентрироваться и прийти в себя, ко мне подошёл хозяин второго голоса. Им оказался высокий крепкого телосложения оборотень с пшеничными длинными волосами. Ходил незнакомец в одних льняных штанах и сандалиях, явно не считая необходимым скрывать покрытый многочисленными татуировками торс.

— Поднимайся, — зарычал оборотень, поймав мой изучающий взгляд.

Меня схватили за ворот и поставили на ноги. Пшеничка, как я мысленно прозвала разбойника, оценивающе посмотрел на меня, а затем с лёгкостью, будто я была пёрышком, перекинул меня через плечо и понёс во внутренний двор, освещённый яркими солнечными лучами.

«Не хотелось бы мне встретиться с ним в бою. Прихлопнет и не заметит».

Как я и предполагала, оборотни устроили из руин заброшенного храма логово. Внутренний двор загромождало огромное количество ящиков, мешков, тюков и прочего добра. Внешняя стена некогда была монолитной, а по внутреннему периметру тянулись колонны, соединённые сводами арок. Они создавали довольно широкий коридор, из которого меня и вынес Пшеничка.

Два других оборотня сидели возле костра, над которым висел котелок с закипающей ухой. Как им только удалось рыбу раздобыть? До реки отсюда путь отнюдь не близкий.

Меня скинули словно мешок с овсом, представив в не очень выгодном свете перед сидящими на мешках перед костром оборотнями, которые уставились на меня словно увидели создание из древних, практически забытых легенд. Я изобразила на лице непоколебимую невозмутимость и постаралась незаметно нащупать под поясом лезвие для бритья, которое я одолжила у Амена. Пшеничка сел рядом со своими приятелями, а я оттолкнулась от каменного пола и села.

— Со вкусом вы тут устроились, — я первая начала беседу, деловито оглядевшись вокруг, — Налётчики, стало быть?

— А ты кем будешь, языкастая? — прорычал Пшеничка.

— Мирной путницей, случайно заглянувшей на огонёк.

— Не шути с нами, — прорычал стремительно подбежавший ко мне оборотень. Он схватил меня за горло и низко склонился, ощерив белоснежные клыки.

— А кто шутит? — сдавленно вопросила я, — Правду вам говорю. Я путешественница и здесь действительно оказалась случайно.

— Ты что-то вынюхивала, — возразил Пшеничка. Его товарищи безмолвно наблюдали за нами.

— Масло, — коротко сказала я.

— Что? — удивлённо спросил молодой оборотень, чей голос я услышала первым.

— Я искала масло, которое меня попросили найти жрецы.

Пшеничка разжал моё горло и я облегчённо вздохнула, хватая ртом воздух.

— Какие ещё жрецы? И из какого храма?

— Любопытство, такое же длинное, как и нос, — прокашлявшись сказала я. Пшеничка вновь зарычал и собирался меня ударить, но его остановил властный голос.

— Не надо, — сказал третий оборотень — сухощавый мужчина средних лет с тёмными волосами и огромными янтарными глазами.

— Нос у тебя и правда острый, — добавил первый оборотень, у которого только прорастала бородка, а лицо было, как у наивного ребёнка. Пшеничка яростно взревел и устремился к пареньку, ударив его по челюсти так сильно, что юноша упал с мешка.

Пока троица сосредоточилась на споре, а не на моей скромной персоне, я осторожно достала лезвие и принялась аккуратно но быстро разрезать верёвки на руках и с самым невинным видом оглядываться по сторонам. Вручённый мне хопеш лежал на одном из ящиков, но слишком далеко. Даже если обращусь к скорости зверя, не успею добежать. Зато на соседнем ящике лежали мешочки с приправами, а на расколотом каменном полу были разбросаны мелкие камешки. Одолеть трёх оборотней с их помощью маловероятно, но выиграть время вполне возможно.

— Слышь, языкастая, отвечай на вопрос, — пробасил третий оборотень, — Кто такая и что за история со жрецами и маслом?

— Я наёмница. Жрецам в Маравирисе должны были прислать партию ритуального масла. Я отправилась на поиски каравана и случайно обнаружила обломки. А затем оказалась здесь.

— Ты смотри-ка, какая разговорчивая, — прорычал Пшеничка, — Откуда нам знать, что ты правду говоришь?

— Вы правы, гарантий нет. Доверять никому нельзя. Кстати, как ты подкрался ко мне незаметно? Снадобье неуловимости? Но оно же очень дорогое!

— Действительно обыкновенная наёмница, — заключил третий оборотень.

— Необыкновенная, — поправила я, — Лучшая в своём деле. И всегда безупречно выполняю свою работу.

— Скромности тебе не занимать, — хмыкнул разбойник, — Хочешь убедить нас не убивать тебя?

— Умирать мне ещё действительно рано, — пожала плечами я, ослабляя наполовину перерезанные верёвки. Оборотни громко рассмеялись.

— Давайте покажем её вожаку? — успокоившись предложил Пшеничка.

— Чтобы он нам головы поотрывал? — возразил третий.

— Голову он только мелкому оторвёт, — заметил светловолосый оборотень.

— А вас в песке вместе с этой закопает, — ответил оскорблённый юноша.

«Интересно, почему женщин считают не умнее осла?» — подумала я, разрезая последнюю нить верёвки, — «Самоуверенность у некоторых через край льётся».

Выбираться из различного рода заварушек мне нередко помогал тот факт, что противники меня недооценивали. Сколько раз вместо серебряных цепей или хотя бы пропитанных соком верблюжей колючки верёвок меня связывали обычными? Только потому, что я женщина. Впрочем, я не не жаловалась, а, наоборот, каждый раз благодарила Анубиса за ниспосланную удачу.

Я глубоко вздохнула, призывая дремлющего в глубине зверя. Управлять своим обликом и призывать только звериную скорость или силу, не оборачиваясь в шакала — навык, который я упорным трудом развивала в течение всей жизни. Мир замедлился, слова разбойников растянулись и текли медленно, как густой мёд с ложки. Я выпустила когти и разрезала верёвки на ногах вместе с тем метнув лезвие третьему оборотню прямиком в горло. Пока оборотни удивлённо оборачивались, я вскочила на ноги и схватила мешочек с острым перцем. Распоров его когтями, я выпотрошила содержимое на лица бегущим навстречу разбойникам.

Налётчики закашлялись и принялись растирать кожу руками, делая только хуже. Третий же лежал на полу, пытаясь руками остановить кровотечение. Пшеничка громко завыл и перевоплотился…

Давным-давно Анубис даровал нам возможность обращаться к человеческой и звериной форме. Но между двумя этими обликами есть третий, к которому редко кто может обратиться. Ипостась, в которой мы на половину звери, а на половину люди. Пшеничка стал ещё массивнее. Мне показалось, что бугры его мышц вот-вот лопнут под коротким мягким мехом палевого окраса. Передо мной стоял истинный оборотень: голова шакала, человеческое туловище, а руки и ноги теперь заканчивались лапами с длинными острыми когтями. Я к этой форме обращаться не любила и долго в ней оставаться пока что не научилась. Однако, когда ситуация вынуждала, выбирать особо не приходилось.

Пшеничка на мгновение замер, с искренним изумлением разглядывая меня в подобном ему облике. Мы отличались только фигурой и цветом шерсти: моя была светлой с медным отливом.

Оборотень зарычал и бросился на меня, будто боевой слон, которых мне однажды довелось увидеть в действии. Устрашающее зрелище, признаться честно. Пшеничка перестал растирать морду, но его глаза всё ещё жёг острый перец, по счастливой случайности оказавшийся среди специй. Оборотень молотил лапами воздух, пытаясь поймать меня и раздавить. Но я оказалась проворнее, да и видела мир намного чётче.

Мы кружили по внутреннему двору, пока я не нашла кнут. Никогда бы не подумала, что он может оказаться таким полезным в бою. Пшеничка никак не мог поймать хлеставший его конец. Я же старалась бить как можно сильнее, чтобы изнурить противника. В конце концов мне удалось обмотать лапу Пшенички и повалить его на землю. Оборотень зарычал и хотел встать, но ударился с такой силой, что разбил каменную плиту. Нескольких секунд, в течение которых оборотень приходил в себя, мне хватило, чтобы схватить короткую дубинку и отправить оборотня во временное беспамятство.

Я посмотрела на оставшихся двух оборотней из-под нахмуренных бровей, вернувшись к привычному облику. Юноша до сих пор растирал лицо руками и выл, а его товарищ старался лежать неподвижно. Он вытянул лезвие из шеи и ждал, пока рана заживёт. Я хлопнула дубинкой по ладони и направилась к дезориентированным противникам.

***

Найти сундучок с ритуальным маслом, о котором мне поведал Амен, оказалось совсем несложно. Как и сказал верховный жрец, от него веяло смертью и солоноватым запахом моря. Перед уходом я связала оборотней, отыскав у них крепкую проволоку, покрытую серебром. Пшеничку я обмотала в три раза крепче чем всех остальных. Кнут я решила оставить у себя, подумав, что он станет отличной компенсацией за моральный ущерб. Если пропитать ремень упомянутой верблюжей колючкой, то в моём арсенале появится грозное оружие против оборотней.

Мы с Неби выехали из разрушенного храма, когда солнце уже практически скрылось за горизонтом, а в воздух пронизали порывы ночного холода. В логове налётчиков я отыскала засаленную карту, которую прихватила с собой. Городской страже наверняка будет крайне интересно узнать о стае налётчиков, нападающей на караваны.

***

На посту городской стражи меня встретил знакомый оборотень. Я про себя решила называть его Камушком, настолько у него было безразличное выражение лица. На моё сообщение стражник произнёс сухое «Мы проверим», не отвлекаясь от очередного пергамента, на котором он старательно что-то записывал. С таким энтузиазмом, ему надо было в писцы идти, а не на ответственную должность, предполагающую защиту жителей.

— Послушайте, уважаемый, — я постучала костяшками пальцев по тёмной, покрытой глянцевым лаком, столешнице, — Вы же понимаете, что они не только разграбили караван, но и убили торговцев?

— Я же сказал, что мы разберёмся, — огрызнулся оборотень, — Я передам начальнику стражи твою карту и слова.

— Это не моя карта, — мне захотелось дать оборотню крепкую оплеуху, — Вы не осознаёте серьёзность ситуации или целенаправленно предоставляете преступникам возможность скрыться?

— На что ты намекаешь, женщина? — я наконец увидела глаза стража, а не только заплетённые в косы длинные волосы. Остро очерченные черты лица исказились от ярости, — Послушай, чужачка, не зли меня!

— Что здесь происходит? — раздался низкий голос за моей спиной. Мой равнодушный ко всему знакомый в мгновение ока выпрямил спину и низко склонил голову.

— Принимаю показания, — почтительно ответил он.

— Или старательно их игнорируете, — зло возразила я и повернулась. Рядом со мной стоял мужчина примерно одного со мной роста в тяжёлых кожаных доспехах с нашивками капитана. Я мысленно ехидно оскалилась. Резкие перемены в поведении Камушка стали очевидными. Капитан словно понял, о чём я думаю и смерил меня строгим взглядом голубых глаз.

— В чём дело? — сухо переспросил он. Я взяла со стола найденную карту, протянула оборотню и рассказала о найденном логове налётчиков.

— Говоришь, под песком что-то было?

— Да, но проверить я не успела. Да и не смогла бы. Песчаная буря пришлась преступникам на руку.

— Случайность? — будто сам у себя спросил капитан стражи.

— Не думаю, — нахмурившись ответила я, — Но у нас же нет магов.

Капитан странно посмотрел на меня, как будто только сейчас осознал, что я не манекен, а живое существо.

— Собирай отряд, — обернувшись к стражнику, приказал капитан, — Чтобы через четверть часа вас уже в городе не было.

— Слушаюсь, — Камушек поклонился и стремглав умчался.

— Наёмница? — голубоглазый оборотень вновь смерил меня изучающим взглядом.

— Да.

— Не покидай город некоторое время. Где остановилась?

— Пока что у жрецов в храме Меритсегер.

Капитан прищурился.

— Ты не из нашего клана. Я запомнил тебя, так что найду даже в загробном мире.

Ещё одной особенностью нашего народа являются метки. У каждого клана свой запах, поэтому чужаков мы за версту чуем. Впрочем, у самих оборотней есть свой особенный запах, называемый алмуном. Он есть у каждого из нас с рождения и перепутать его с тысячами других для оборотня невозможно. Поэтому в наших краях сложно скрыться от закона или от сурового капитана стражи с тяжёлыми чертами лица и чёрными, как вороново крыло, волосами.

— Не сомневаюсь, — ответила я и направилась прочь. Капитан оглядел меня изумлённым взглядом, явно удивившись, как это я со своим острым языком ещё в Дуате не оказалась. Признаться честно, большинство неприятностей сваливались на мою голову именно из-за манеры речи. Но уму-разуму меня это обстоятельство за двадцать пять лет жизни так и не научило.

***

Наместник Анубиссара полулежал на широком золотом ложе в просторном круглом зале с высокими колоннами, изображающими Анубиса. Он потирал недавно заживший от ожогов подборок и рассматривал разноцветную мозаику на потолке.

Тяжёлые размышления наместника прервали приближающиеся торопливые шаги. Двустворчатые двери в зал распахнулись и в него стремительно вошёл оборотень со шрамом на лице, протянувшимся от левого глаза до подбородка.

— Мы не нашли её. В пустыне прошла песчаная буря, которая замела все следы. А эта девка и сама не промах…

— Не хочу ничего слушать! — вскрикнул наместник, — Найти её! И привести ко мне. Живой.

Глаза наместника, казалось, сейчас выпрыгнут из орбит от ярости.

— Слушаюсь, — стражник поклонился и поспешил спрятаться от гнева вожака.

***

Амен принял меня с распростёртыми объятиями. Мне показалось, что он вот-вот расплачется. Сундучок с маслом он принял с трепетом и радостью. О своих приключениях, сопутствующих поиску, я рассказала верховному жрецу лишь в общих чертах, решив не беспокоить старца по пустякам. Но его хитрый взгляд говорил о том, что старец понял куда больше, чем я хотела ему рассказать.

— Мы проведём ритуал завтра ночью. А ты пока отдохни.

— Благодарю, — я слегка склонила голову, — Вот, я возвращаю вам его, — я протянула жрецу хопеш, грустно взглянув на него последний раз. Не знаю, кто его выковал и зачаровал, но оружие получилось на славу. Мне стало даже немного жалко, что я не смогла испытать его в бою.

— Оставь его себе, — отмахнулся Амен, — В твоих руках он принесёт куда больше пользы чем в нашей кладовой.

— Но…

— Ты отлично справилась с моей просьбой, хотя могла просто обратиться к стражам. Прими его как справедливое вознаграждение за свои труды.

Я широко улыбнулась Амену.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я жреца.

***

Следующей ночью на небе появился тонкий серп луны, будто сам Ях улыбался с неба, предзнаменуя счастливое завершение затеянного предприятия. В зале с золотой статуей Меритсегер собралось пять жрецов, среди которых был и Амен. Служители богини готовились к ритуалу всю предыдущую ночь и сегодняшний вечер. От них пахло розовым маслом, а голубые лотосы в бассейне заменили алые цветки гибискуса.

Я стояла поодаль, возле одной из колон и наблюдала за тем, как жрецы поклоняются статуе богини и поют в её честь песню, умоляя услышать их зов. Не знаю как Меритсегер, но я бы от такого затяжного пения убежала бы как можно дальше от своего храма. Или явилась, чтобы прекратить заунывную песню. Мои размышления развеял золотистый дым, ореолом возникший вокруг статуи. Он ленивыми щупальцами опустился на пол перед жрецами и превратился в Меритсегер. На сей раз богиня предстала в образе женщины в богатых одеяниях. На её прекрасном, с утончёнными чертами лице сияли чёрные глаза, от которых веяло замогильным холодом. Я поёжилась от её пронизывающего взора и склонилась перед богиней.

— Никак не успокоишься, смертная? — в глазах Меритсегер появились полыхающие угольки.

— Я прошу даровать моему другу возможность искупить вину, — с замиранием сердца произнесла я.

— О, великая, — начал было Амен, но Меритсегер прервала его одним лишь жестом.

— Значит, не успокоишься? — грозно вопросила богиня, подходя ко мне ближе.

Я едва не затряслась от дрожи.

— Для друга я сделаю что угодно, — упрямо ответила я.

— Что угодно? — переспросила Меритсегер, — Хорошо.