Девочка с душой Феникса

6

Воспоминания блеклыми картинками с оборванными краями мелькали перед моим мысленным взором. Они никак не хотели уходить и терзали сознание, постоянно меняя скоротечность своего движения. Временами я не могла даже толком ничего разглядеть: картины из прошлого проносились бесформенными смазанными пятнами. Другие же растягивались, текли неторопливо, словно мёд с ложки.

Я хорошо помнила нашу старую избушку. Она стояла на отшибе деревни, маленькая, неприметная и местами заросшая мхом. Мама всегда держала дом в чистоте и уюте, так что внутри царили тепло и тот приятный аромат, который бывает только в родном доме.

Я была тогда совсем маленькой, и мир казался лучезарным чудом. В каждой его детали можно было найти красоту: зелёный мох прорастал на расколотых брёвнах затейливым узором, над истончившейся крышей ослепительно блистало лазурное небо, за деревянным забором, тонкой лентой опоясавшим деревню, возвышался тёмный лес, в глубине которого наверняка жили диковинные зверушки.

Мне казалось, что привычное течение жизни никогда не изменится, и мы всегда будем вместе с родителями и братиком дружной семьёй. Но однажды из моих рук вдруг вырвалось тёмное пламя, и обыденные дни наполнили испытания и приключения...

***

Я отчётливо помню тот хмурый весенний день. Дождь лил как из ведра, плотной пеленой застилая мир и не давая возможность выйти на улицу. Наша избушка превратилась в обособленный от остального мира островок жизни. Отец чинил расшатавшуюся полку, на которой стояла кухонная утварь. Мама, склонив усталое лицо над братом, тихо напевала ему колыбельную, прислонившись спиной к печи и сидя возле деревянной люльки. Малыш никак не мог уснуть и постоянно вздрагивал, оглашая дом пронзительным криком.

Я же сидела на полу с тряпичной куклой, когда-то сделанной мамой из обрывков ненужной ткани и грубой бичёвки, и время от времени кидала завистливые взгляды на брата. Мне казалось, что с его рождением вся любовь и забота родителей перешла к нему, а мне лишь изредка доставались крохи внимания. Бледное лицо мамы с тонким носом и широкими синими глазами, несмотря на изнеможение, светилось мягкой любовью к сыну, а её нежный голос напоминал пение горихвостки.

Я тоже внимательно вслушивалась в ласкающие ноты, но в моей душе крепла не привычная радость, а горькая обида. Тогда мне казалось, что родители всё делали для брата, а мне уделяли время лишь перед сном или если я хулиганила. Я не обращала никакого внимания на их попытки объяснить мне, как поступать правильно, и реагировала лишь на ругань да хворостину.

Мне было обидно, что раньше мы с мамой вместе готовили и убирались, я всегда ей помогала, стараясь заслужить её любовь и ласку. Но с рождением брата я была вынуждена заниматься только им: укладывать спать, кормить и играть, пока мама занималась домашними делами или работала в поле. Разумеется, я помогала по дому, пока брат спал, но делала теперь всё одна. Малыш часто тянул ко мне свои маленькие пухлые ручки, пытаясь обнять или ухватиться за вылезший из хвосика локон, но я лишь отмахивалась от него.

Мои пальцы сами по себе крепко сжали куклу, побелев от напряжения. Я исподлобья смотрела на маму, спрятавшись от её очей за толстой ножкой широкого обеденного стола, пока моих ноздрей не коснулся запах гари.

Слабый огонёк иссиня-чёрными язычками расцвёл вокруг пальцев, перекинувшись на ни в чём не повинную игрушку. Меня парализовал ужас. Я оторопев смотрела на непонятно откуда возникшее пламя и не могла понять, почему оно не жалит мои руки, но опаляет грубую материю.

Мама неожиданно вскрикнула. Медленно, как во сне, я перевела на неё взгляд и увидела гримасу ужаса на её красивом лице. Обернувшийся отец хмуро посмотрел на маму, а затем на меня. Его карие глаза пронзила ярость…

C тех пор жизнь для меня потеряла всякий вкус. Мама и папа постоянно меня ругали; объясняли, что только злые люди с чёрными, отвратительными душами способны призвать тёмное пламя. Мне рассказывали поучительные истории, которые жрецы проповедовали храмах, а в каждом углу появились благовония, призванные отгонять злых духов и бесов. Каждый день я читала молитвы, стоя коленями на сухом горохе, и молилась богам о спасении своей души.

Мне было до слёз обидно. Я вовсе не желала обладать таким даром. А ещё я понимала, что огонь может стать пропастью между мной и родителями, и они окончательно отвернутся от меня. Поэтому я замолчала и всё время прятала руки за спину, изо всех сил стараясь подавить горечь, злость, обиду и теплившееся в душе пламя.

***

Следующее яркое пятно в моей памяти — прогулка в лесу, когда я собирала ягоду, понуро уставившись в землю. Не обращая внимания на мелкую мошкару, беспрестанно мельтешившую в воздухе, я шла по узкой тропинке, обрамлённую низкими кустиками земляники, пока не наступила на полу длинного тёмного платья, тускло блестящего в сумраке. Изумлённо оторвав взгляд от земли, я увидела перед собой незнакомку с чёрными, лишёнными зрачков глазами.

Мои коленки начали дрожать. Мама часто рассказывала про злых чародеек, которые воруют маленьких детей и творят с ними ужасные вещи. И у всех них неизменно были чёрные пугающие глаза. Моё сердце мгновенно ушло в пятки, и я чуть не выронила потрёпанную корзинку, наполненную маленькими красными ягодами.

Колдунья молчала, изучая меня с выражением искреннего презрения на прекрасном, остро очерченном лице. Но моё внимание привлекли её волосы: они были короткими и тусклыми, как будто неживыми.

Незнакомка внезапно улыбнулась, сверкнув белоснежными зубами меж тонких пепельно-синих губ.

— Какая красивая девочка, — проворковала она елейным голосом и грациозно присела, поравнявшись со мной, — Собираешь ягоды для родителей?

Не в силах промолвить ни слова, я испуганно глядела на колдунью с бледной молочной кожей, точно зная, что нужно молчать и даже бежать от женщины. Мама всегда говорила, что ведьмы могут забрать душу и подчинить своей воле, если произнести в их присутствии хоть звук.

— Не бойся, деточка, — всё тем же умильным притворным голосом пропела черноглазая незнакомка, — Я вовсе не такая злая, как рассказывают твои мама и папа.

Я нашла в себе силы и сделала шаг назад, почувствовав, как волна дрожи прокатилась от макушки до пяток. Сердце бешено билось в груди, мешая дышать и острые иголочки страха впились в кожу.

— Рассказать тебе секрет? — в голосе незнакомки зазвучали непонятные нотки, но мне вдруг стало очень интересно, о чём она говорит. Сковывающий страх отступил, сменившись любопытством.

— Секрет? — я помимо воли заинтересованно вгляделась в красивое и одновременно пугающее лицо колдуньи размышляя, какая тайна может скрываться за её пепельно-синими устами.

— Именно, — мне доверительно улыбнулись, а в чёрных глазах появился странный блеск, — Тайну, которую от тебя тщательно скрывают.

Я нахмурила брови и сжала губы. В маминых рассказах ведьмы всегда врали и делали что угодно, лишь бы захватить в свой плен чужую душу.

— Нет, — я отрицательно кивнула головой и хотела уйти, но тонкие пальцы цепко схватили меня за руку.

— Никому не доверяй. Даже родителям. Никто и никогда не полюбит тебя из-за твоего огня. Запомни это.

Слова изверглись стремительным потоком, будто у ведьмы было мало времени и она боялась, что не успеет мне всё сказать. Но они прозвучали так убедительно, словно она действительно знала, о чём говорила. Тёмная чародейка провела кончиками пальцев по моей щеке, грустно улыбнулась и растворилась в воздухе.

Я оторопело стояла, потирая щёку, по которой будто раскалёнными прутьями провели. Наконец мне удалось собраться с мыслями, и я поспешила домой, судорожно прижимая корзинку к груди. Надо было поскорее рассказать всё родителям, но слова ведьмы зацепились клейкими колючками и никак не хотели отлипнуть. Смутные сомнения закрались в душу, но потом я вспомнила ласковые лица мамы и папы. Разве могли они меня не любить? Появление братика просто отняло у них время, которое они раньше посвящали мне. Уверив себя в этой мысли, я побежала по лесной тропинке, виляющей меж плотно растущих высоких клёнов. Но моя щека продолжала саднить, а слова колдуньи затаились под пологом других мыслей.

***

За последующие несколько лет мои злоба и обида усилились и заиграли новыми красками. Братик доставлял немало хлопот из-за слабого здоровья, хоть и был по природе тихим и спокойным ребёнком. Но тогда я этого не видела. В моей душе полыхал огонь, временами прорываясь наружу. А слова ведьмы жгли уже не щёку, но душу. И она постоянно являлась ко мне. Вначале просто во снах. Колдунья стояла посреди клубящейся темноты, которая щупальцами тянулась ко мне, глаза её сияли особенным блеском. Ведьма тянула ко мне руки с длинными чёрными ногтями и горько, но понимающе улыбалась. Она словно видела во мне то, что было скрыто от других. В том числе и от меня самой. Со временем колдунья обрела призрачный облик и наяву, почти не покидала меня и продолжала говорить всякие гадости.

Брат теперь не казался мне милым пухлощёким малышом с пушистыми ресницами и обворожительной улыбкой, а вера в родительскую любовь угасла на корню.

***

Однажды я забрела на шумный рынок, сплошь забитый лавками голосящих торговцев. Бесцельно бродя меж узких рядов, я с затаённым восторгом рассматривала диковинки, привезённые из самых дальних уголков мира и выставленных на продажу. Были здесь и страшные животные, про которых я раньше никогда и не слышала, и красивые волшебные игрушки, и прекрасные платья, как у сказочных принцесс. Я даже увидела огромное овальное зеркало в позолоченной раме, бережно выставленное возле одного прилавка. Оно несколько запылилось от витавшей в воздухе дорожной пыли, но в его серебристой глади я разглядела худощавую девчушку в оборванном льняном платьице, с пшеничными волосами, заплетёнными в косичку и резким угловатым лицом, на котором потухшими звёздами теплились синие глаза.

Полюбоваться собой мне не дала торговка, выскочившая из-за прилавка. С грозным воплем она замахнулась на меня рукой в явном намерении ударить, поэтому пришлось быстро убежать, остановившись только на противоположном конце ярмарки.

Продолжив бродить по рядам, я с восторгом рассматривала волшебные диковинки. Но все они вдруг померкли, когда я увидела их... Сшитые между собой страницы с картинками и непонятными линиями, похожими на узор. Я долго рассматривала неизвестное мне чудо и даже хотела прикоснуться, но появившийся из недр лавки хозяин с красным от гнева лицом пресёк моё любопытство и заставил убежать.

Я бы не скоро узнала, про увиденное чудо, но недалеко от ярмарки случайно столкнулась с мальчиком, который нёс в руках книгу. Мы с ним разговорились и вскоре стали друзьями. Он научил меня читать, рассказывал сказки и истории о других народах, живущих далеко-далеко на другом континенте. Так я узнала про гномов, кентавров, гарпий и даже демонов. Мне было хорошо и весело с новым другом, но однажды он неожиданно перестал со мной разговаривать.

Для жителей деревни мы всегда были странной семьёй, жившей на отшибе. Хотя родители поддерживали дружеские отношения со всеми, на нас всё равно смотрели с подозрением. Мой единственный друг, очевидно, стал жертвой общих предрассудков. Непримиримая обида взыграла во мне и пламя вырвалось наружу. Я хотела показать другу, что нельзя просто так отворачиваться от людей. Но своими поступками я запустила цепь непредвиденных событий. Мальчик, имени которого я уже и не помню, при виде огня испуганно вскрикнул и побежал прочь, а вечером того же дня возле нашей избушки собралась толпа разгневанных селян.

***

Я хорошо запомнила тот вечер. Мы с братом были в общей комнате, готовясь к приходу родителей: я убиралась, а он молчаливо наблюдал за мной, боясь приблизиться.

Мама с папой пришли на удивление раньше обычного. С раскрасневшимися лицами и разгневанными взглядами, они сразу уставились на меня, даже не сняв верхнюю одежду. Моё сердце дрогнуло от кольнувшего страха. Вину за румянец можно было бы списать на колючий холод, воцарившийся с наступлением сумерек, если бы не блестевшие от гнева глаза.

— Киара! — от тона матери я вздрогнула всем телом, выронив веник из вмиг похолодевших рук. — Расскажи мне, чем ты сегодня занималась?!

Не смея открыть правду, я затравленно посмотрела на родителей. Они стояли как неприступные скалы посреди бушующего во время шторма моря. Моя душа в мгновение ока переместилась в пятки, щекоча их нервным зудом. Сердце с неимоверной скоростью билось в груди: его стук перекрывал звуки окружающего мира. И я не знала, чего боялась больше: родителей или ведьму, появившуюся позади них.

— Киара! Я жду ответа! — голос матери дрожал от гнева. Она быстрым шагом направилась ко мне. Я втянула голову в плечи и попятилась к стене.

— Жгите ведьму! — внезапно раздался громкий голос с улицы. Мама вздрогнула, черты её нежного лица заострились, а веснушки как будто стали более яркими. Отец мрачно нахмурился и направился к двери.

— Сидите здесь и чтобы ни звука, — строго сказала мама и вышла на улицу вслед за отцом. Я испугано посмотрела на брата, который широко распахнул изумрудные глаза, резко контрастировавшие с бледным лицом.

— Где ведьма? — раздался новый крик, — А ну выводите её сюда!

Я мелко задрожала, на негнущихся ногах подошла к входной двери и схватилась за дверную ручку. Брат тут же оказался рядом и мёртвой хваткой вцепился в мою руку.

— Не трогайте мою дочь, — сурово и непреклонно сказал отец.

— Она ещё ребёнок, — добавила мама стальным голосом, — И не причинила никому вреда. Только напугала.

Моё сердце окончательно ушло в пятки. В тот момент я поняла, о чём меня постоянно предупреждали родители. И что они никогда не переставали меня любить. А я ухватилась за слова незнакомки из леса и начала сомневаться в собственной семье. Я крепко обняла брата, а затем схватила свою шубку и надела её.

— Атрей, жди здесь. Я выйду и помогу им, хорошо?

Брат изумлённо посмотрел на меня, как будто первый раз в жизни увидел. Впрочем, неудивительно. Я очень редко называла его по имени. Однако брат упрямо мотнул головой и взял свою одежду. Я на мгновение замешкалась, но времени для споров не было.

— Отдай нам ведьму, женщина! — возопил уже другой голос, — А не то спалим всю вашу хату и никого не пожалеем.

— Да они же защищают ведьму! — воскликнул женский голос, — Нечего с ними разговоры вести. Поджигайте и всё!

Когда мне очень страшно, движения всегда становятся как будто очень медленными, скованными и неуклюжими. Я каждый раз удивляюсь, как мне удаётся что-то сделать, причём быстро и точно. В тот раз я похолодевшими пальцами отворила щеколду и вышла на крыльцо. Атрей последовал за мной.

Возле нашего дома собралась толпа разгневанных крестьян с факелами и вилами. В первом ряду за представлением наблюдала и ведьма, чьё лицо чуть ли не искрилось от счастья.

— А вот и ведьма! — воскликнул бородатый староста, и все тут же уставились на меня.

— Киара! — грозно сказала мама, — Немедленно иди в дом с братом.

— Нечего её там прятать, — пробасил староста, — Отдай чертовку, в последний раз предупреждаем.

Мы с братом подбежали к маме, которая тут же спрятала нас за спиной.

— Она всего лишь ребёнок. И учится контролировать свои силы, — голос мамы был жёстким, но я чувствовала, как дрожат её колени. — Отпустите нас. Мы уйдём и больше никогда не вернёмся.

— Ильвика, это бесполезно, — мрачно процедил отец.

— Чтобы твоё отродье разгуливало по миру и губило чужих детей? — с презрением спросила какая-то женщина — Ты такая же ведьма, как и твоя дочь.

— Жгите их, мужики! Всё семейство чертями одержимо.

Я очень сильно захотела оказаться в другом месте. В одном из тех, о котором читала в книгах. В котором не было людей. Только моя семья, перед которой я обязана извиниться и искупить вину. Я зажмурилась и выбежала вперёд, раскинув руки в стороны. Крестьяне, перекрестившись, отступили назад.

— Да кого вы боитесь? — крикнул староста. — Жгите их.

Мама и папа одновременно схватили меня за плечи и попытались оттащить назад. Но я почувствовала небывалый прилив сил. Перед моим внутренним взором появилась книга. Я отчаянно пыталась раскрыть её, желая заглянуть внутрь и найти спасение, но она как будто была запечатана. Я напрягла все свои силы, а в следующее мгновение книга с трудом раскрылась, и мои щиколотки утонули в воде. На миг мне показалось, что это был внезапно растаявший снег, который в следующее мгновение превратился в настоящий водоворот. Меня окружила кромешная тьма и тонны воды. Я стремительно неслась вниз, не в силах даже пошевелиться.